Это была первая прямая линия Путина, которую трудно назвать лидерской акцией.

Прямую линию Путина пресса встретила брюзжанием, и зря. Это крепкая редакция прошлогодней линии, близкая той по тематике. Но в отличие от прошлых путинских сезонов, здесь мало встряхивающих аккордов. Притча об «интеллигентной бородёнке» хороша и, пожалуй, верна, но она оборонительна.

Премьер зовет режим к обороне. Путин защищает систему Путина, защищает самолюбиво, как автор. И система действительно нуждается в защитниках. Но автор не балует их новыми стратегическими идеями. Дело он комментирует отстраненно, из позиции «живу я здесь!». Но это приватная, нелидерская позиция. Это речь частного лица. Того, кем премьеру втайне всегда хотелось оставаться. Здесь какой-то личный, очень эшелонированный рубеж самообороны.

Да, Путин подтвердил социальные обязательства системы перед ее обитателями. С цифрами на руках. Одно из назначений системы Путина - вынудить правящий класс делиться с политически бессильными, зато массовыми социальными группами. Режим властвует на том основании, что правящий класс - должник всероссийской «Марьиванны». Но сам же премьер оспаривает свою систему, говоря, что в Кущевской и на Манежной та «не сработала». Значит, в вертикали власти есть дыры, «закладки», дефекты? Система ждет ремонта - автор его не предлагает.

Ожидали, что Путин сделает предвыборный ход, пускай непрямой. Нет, он не стал этого делать. Во всяком случае, там и тогда, где его поджидали. От этого нынешняя линия кажется менее энергичной. Это первая прямая линия, которую трудно назвать лидерской акцией. И по стилистике выступал искушенный инсайдер-интерпретатор. Возможно, Путин, великий и ужасный, побрезговал предлагать что-то растерянному истеблишменту. Возможно, он сам не знал, с каким предложением выйти.

И заявление о Ходорковском - повтор прежнего, что сам же премьер и отметил. Ходорковский для Путина - один из личных фронтов. Этот вопрос остается для него настолько личным, что уже не выглядит юридическим. И здесь проблема, поскольку, говоря о подследственном накануне приговора, премьер забывает, по-моему, что он - премьер и что судья его слышит.